Архивная версия / archive version:

Проект «Лекции» переехал на сайт www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: СНиПы | Архитектура | Бионика | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

Глава 1. Теоретические основания изучения философской прозы

1.1 Проблема взаимосвязи философии и искусства

Подчеркивая взаимонезаменяемость философии и искусства, философы и исследователи стремятся найти за гносеологическими, социально-функциональными особенностями общность философии и искусства как феноменов культуры.

Давно замечен параллелизм в развитии философской мысли и художественного видения мира, когда, например, в особенностях мышления Аристотеля и его школы с его классифицирующим вниманием к многообразию "частного" улавливается сходство со спецификой новоаттической комедии с ее интересом к бытовым характерам, к частной жизни во всем многообразии ее проявления; или когда выявляется соответствие в смысловых структурах духовного мира Гете и Гегеля, Достоевского и Киркегора, Пруста и Бергсона, или когда наблюдается общее между формой отвлеченного понимания и формой техники, доминирующей в искусстве. Можно говорить о наличии в культуре некоего ядра, средоточия ориентационно-смысловых напряжений, которые по-своему преломляются в каждом атоме культуры.

Теоретическая мысль, не удовлетворяясь простой констатацией отмеченного параллелизма, пытается найти исток и объяснение философских интенций искусства и художественного начала философии.

Так, в соображениях А.Я. Зися характерно выделяется три основных момента, влияющих на "тесные контакты философии и художественного творчества". Это, во-первых, общность самого предмета их интересов: "в центре философских и художественных исканий всегда был и остается человек, его судьба, его место в жизни, его назначение, смысл его бытия"; во-вторых, определенная общность в том, что и философия и искусство осваивают мир как целостность; и наконец, в-третьих, указывается на совпадение в ряде отношений функций и целей философии и искусства (64; 14, 19, 20). Соседствующий с банальностью принципиальный тезис А.Я. Зися о том, что как "в самой философии есть определенное внутренне художественное начало, так и искусству присуще философское содержание" остается упомянутым автором, к сожалению, почти не развернутым. Исследовательская мысль путем скороговорки уходит в сферу анализа тех процессов, где "философия обуславливает особенности духовного климата, в котором нуждается литература", а литература выступает как объект философского знания и "один из источников философского мышления, сокращая для человека "опыты быстротекущей жизни" (там же, 14, 24, 25). Здесь искусство ищет и находит в философии концептуальные ориентации, а философия в искусстве - выражение действительности, схваченной в ее живом и непосредственном течении.

Вопрос о внутренней возможности философичности искусства и художественности философии получает преимущественно морфологически-гносеологическое рассмотрение, позволяющее увидеть в философском знании и художественном мышлении некоторые общие структуры обобщающе-интегративной деятельности человеческого сознания. Объединенность "общим качеством мышления" соотносит философию и искусство как различные уровни смысловой интерпретации действительности, где переплетены и действуют механизмы уподобления и сопоставления, интуитивное постижение сути явления и рассудочное, дискурсивное.

Эта теоретическая позиция, исходящая из понимания того, что "ни философия, ни искусство не представляют собой неподвижные, всегда идентичные самим себе "категории", они являются частями постоянно перестраивающей свой "центр" и свою "периферию" культуры (там же; 175, 182), намечает выход к рассмотрению взаимодействия философии и искусства как видов универсального осмысления мира.

Наиболее последовательное подобное рассмотрение предложено, на наш взгляд, в работах М.С. Кагана и В.П. Бранского. Согласно концепции М.С. Кагана, культура как система обладает двумя фундаментальными потребностями - в сохранении и в развитии. Условием удовлетворения этих потребностей является осуществление системой функций сознания и самосознания. Философия и искусство являются особыми подсистемами культуры, выполняющими в ней функции сознания и самосознания. Философия, предоставляя культуре знания об окружающем мире, выступает в качестве ее сознания; искусство же является "автопортретом" культуры, ее самосознанием, поскольку отражает "объективный мир таким, каким он преломляется культурой". Функциям соответствует определяемая ими структура: для философии - дискурсивная, соответствующая общим законам объективного мира, для искусства - художественно-образная.

Таким образом, философия и искусство оказываются взаимодополняющими подсистемами культуры. Не отрицая самой возможности взаимного проникновения художественно-образного и философско-теоретического способов освоения человеком мира, данная теоретическая позиция позволяет признать лишь "механическую" природу соединения этих двух начал в некие гибридные формы "философски-нагруженного искусства" и "художественно-оформленной философии". Процесс взаимодействия философии и искусства предстает как "выход за свои пределы", как вторжение в сферу не своей компетенции: для искусства это означает обращение к мировоззренческим проблемам и "связано с желанием... рассказать о том, что представляет собой мир в его "в-себе-и-для-себя-бытии", мир как таковой вне человека, вне духа, вне культуры"; философия же обращается к использованию художественно-образных средств в случае культурологической ориентированности философского учения с его интересом к действующему в мире, созерцающему и осмысляющему мир человеку".

В.П. Бранский же исходит из положения, что культура как система обладает следующими свойствами: 1) наличием обмена со средой; 2) неравномерностью (наличием обмена между элементами системы); 3) нелинейностью (способностью к самодействию); 4) сочетанием порядка и хаоса; соответственно смыслом ее развития является рост степени синтеза хаоса и порядка. Развитие общества и культуры в целом предстает процессом отбора, важнейшим инструментом которого (селектом) оказывается идеал.

Эти концепции определяют возможность синтетического рассмотрения в пространстве культуры философской прозы, совмещающей функции сознания и самосознания культуры и вырабатывающей идеал, способный влиять на другие формы культуры и реализовывать себя в них.