 |
→ |
"О" | ©
Станислав Фурта
- Всё, парень, обучение закончено. Дальнейшие пожелания есть?
- Есть, папа. Научи меня обращаться с ТЕМ пистолетом…
Однажды, возвращаясь из школы, я нашёл, то что давно искал. Своё тайное
оружие. Почему я не додумался до этого раньше? Нет, всё-таки я круглый
дурак, несмотря на отличные оценки. Передо мной в жидкой грязи лежал металлический
прут длиной в полметра и миллиметров пяти в толщину. На одном конце была
резьба. Я аккуратно обтёр прут и отнёс домой. Пару дней ушло на поиски
подходящей гайки, чтобы была потяжелее, и чтоб резьба совпадала. В тот
день я ушёл с последнего урока и, засунув прут в рукав пальто, стал поджидать
в сквере неподалеку от школы. Я знал, что Колька пойдёт именно этим путём.
Я хотел было сразу навернуть гайку, но потом передумал, оставив её в кармане.
Сквер был безлюден, и это было мне на руку. Минут через двадцать в конце
сквера замаячил Колька. Я встал на его пути. Он смерил меня презрительным
взглядом:
- Тебе чего, придурок?
Я слегка шевельнул рукой, и прут выскользнул из рукава прямо в ладонь.
Я крепко сжал прут пальцами и прежде, чем Колька успел среагировать, рубанул
его по правому плечу. Колька охнул и попятился назад. Я подскочил и врезал
по ляжкам, где ватник, в который он был одет, не мог смягчить удар. Колька
взвыл и упал на землю. Я методично наносил удары, стараясь попасть в незащищённые
места. Он катался по земле и выл. Наконец, я устал. Отирая пот со лба,
я склонился над ним и, тщательно копируя отцовские интонации, произнёс:
- Слушай меня внимательно. Два раза повторять не буду. Первое. Ты никогда
не тронешь меня пальцем. Ни ты, ни твои друзья. Второе. Никто никогда
не узнает, кто тебя отделал.
Глотая слёзы, Колька согласно тряс головой. Наклонившись ещё ниже, я взял
его за волосы, положив своё оружие рядом на землю.
- Третье. Ты никогда не подойдёшь к Т.
Колькино лицо перекосилось:
- Ублюдок, обрубок ходячий. Тебе никогда не видать её. Думаешь, она позволит
тебе то, чем занималась со мной? Х… тебе!
- Ну, как знаешь.
Я отошёл на два шага и, засунув прут под мышку, начал деловито накручивать
гайку. Потом снова подошёл к нему и прицелился в голову. Колька закрылся
руками и жалобно заскулил. Я опустил прут.
- Запомни, я убью тебя, если только снова увижу рядом с ней.
Колька продолжал скулить, и я понял, что он сделает всё, как я велел.
Я засунул прут обратно в рукав и зашагал прочь.
В тот же вечер я пробрался в подвал и спрятал прут в тайник, как символ
своей первой победы.
…Я чувствую, что устал. Я теперь очень быстро устаю. Я всё-таки стар.
По человеческим меркам я ненамного моложе развалившейся у моих ног собаки.
Я смотрю на часы. Около полуночи. Но сна ни в одном глазу. Сплю я теперь
только днём. Я встаю и включаю телевизор. Высокая темнокожая женщина,
похожая на трофейный велосипед ведёт программу "ОБ ЭТОМ". Я
тихонько смеюсь. Как мало она знает об ЭТОМ! Или скрывает то, что знает.
Во всяком случае, то, о чём она говорит, как о величайшем открытии, мне
неинтересно. Я выключаю телевизор и возвращаюсь к письменному столу.
Зима и весна прошли незаметно. Снова наступило лето. А, может быть,
прошло две зимы. Вряд ли три. Тем летом я познакомился с Валькой, и это
случилось задолго до того, как плюгавого наркома сменил нарком в пенсне.
Отца я видел всё реже и реже, частенько он вообще не приходил ночевать.
Я заметил, что у него начали выпадать волосы. Однажды рано утром в воскресенье
я проходил мимо родительской спальни. В тот день отец ночевал дома. Дверь
в спальню была приоткрыта. Я заглянул в щёлку. Голый отец лежал на голой
матери. Она сопя извивалась под ним, но отцовские ягодицы оставались почти
неподвижными. Потом он сказал:
- Ну, хватит.
Отец лежал на спине, закрыв глаза, вытянув руки вдоль тела. Его член устало
свисал между ног. Мать перевернулась на бок и натянула на себя одеяло.
Она смотрела в стенку, досадливо покусывая нижнюю губу. Совсем не к месту
я вспомнил слово "чурчхела" и хихикнул. Мать обернулась и, увидев,
что я наблюдаю за ними, прошипела:
- Прекрати шпионить, гадёныш.
По-прежнему каждое утро я подходил к окну и смотрел, как Т. гуляет собакой.
Я почти каждый день видел её в школе и иногда сталкивался с ней на лестнице.
Т. вытянулась, у неё появилась настоящая грудь, и она перестала носить
короткие юбки. С белыми в красную ягодку трусами я мог навсегда попрощаться.
Зато она стала сниться мне по ночам, сначала как-то робко, так что я,
просыпаясь утром, не всегда был уверен, она ли это. Но один раз я увидел
её очень отчётливо. Мы были вместе в школьном подвале. Она стояла в трапеции
солнечного света, окружённая светящимися пылинками. Я сидел на корточках
рядом с печью и разводил огонь.
- Хочешь посмотреть? - спросила она и подняла плиссированную юбку.
Мои глаза узрели красные клубнички на белом фоне, и я мелко закивал. Т.
разделась до гола. Я узнал всё. Тёмную родинку возле пупка, круглые розовые
ягодицы, покрытый чёрными волосами лобок. В новинку для меня были лишь
её груди с налитыми коричневыми сосками.
- У тебя теперь есть грудь? – удивлённо спросил я.
- А как же, - ответила Т., посмеиваясь. - Ты меня помоешь?
Я начал озираться по сторонам и в углу подвала, там, где раньше стояли
разломанные парты, увидел детское оцинкованное корыто. На печи грелся
чан с водой. Я вытащил корыто на середину и снял чан с огня. Он оказался
на редкость лёгким, и я спокойно справился своей одной левой. Когда я
налил воду, Т. залезла в корыто и стала намыливать руки, напевая популярную
песенку о парке, где распускаются розы... Я выхватил у неё мочалку и принялся
медленными круговыми движениями намыливать спину. Т. блаженно откинула
назад голову. Я зашёл с другой стороны и, проведя мочалкой по груди и
животу, запустил руку между её ног. Тут я услышал Колькин голос:
- Обрубок ходячий.
Я обернулся и увидел в окне его искажённое гримасой лицо. С ужасом я понял,
что мой прут остался в раскалённой печке. Т. захохотала, приподняв пухлую
верхнюю губу и обнажив плоские белые резцы. Понимая, что Колька вот-вот
проникнет в подвал, я, боясь не успеть чего-то, всё быстрее и интенсивнее
тёр у неё между ногами…
Когда я проснулся, трусы у меня были мокрые и липкие. Тогда я понял, что
должен научиться делать ЭТО… Иначе я сойду с ума.
Валька занимала комнату в покосившемся двухэтажном доме минутах в десяти
ходьбы от школы. Вальку в округе знали все. Сама она себя называла Виолеттой,
но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь другой её так звал. Для всех
она была просто Валькой. Валька была доступна. Разумеется, за деньги.
Деньги отец держал в письменном столе. Когда дома никого не было, я взял
с десяток купюр, понятия не имея, сколько Валька может стоить. Я решил,
что попробую застать её днём, когда риск столкнуться у порога Валькиного
дома с кем-нибудь из знакомых был минимален. По дороге я купил бутылку
водки. Поднявшись на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице, я постучал
в крайнюю обшарпанную дверь. Она открыла не сразу. На ней был шёлковый
синий халат с аляповатыми красными цветами, в руках она держала папиросу.
- Здравствуйте, Виолетта…
Она оценивающе осмотрела меня с головы до пят и, взяв папиросу в зубы,
процедила:
- Здорово, коли не шутишь.
- Можно войти?
- Заходи, - сказала она, завидев оттопыривающую мой карман бутылку водки.
Войдя в комнату, я огляделся. Комната была небольшая. Посередине располагался
стол, на котором стояла набитая окурками пепельница и треснутая чашка
с остывшим крепким чаем. У окна примостилась высокая кровать с никелированной
спинкой и двумя взбитыми подушками. Прямо за кроватью – комод, покрытый
вязаной салфеткой. На салфетке – овальное зеркало на подставке и двенадцать
фарфоровых слоников. У противоположной стены находился дореволюционный
платяной шкаф. Я подошёл к столу и, выставив бутылку водки, ровным рядком
разложил деньги. Валька захохотала:
- Я тебе что, из Парижу что ли? Я – простая советская лярва.
Я угрюмо молчал.
- Не тушуйся, парень. Тебя как зовут-то?
- Меня зовут Б.
- Ты сын товарища Б.?
- Да. Вы знаете его?
Валька отвернулась к окну.
- Так, слышала. Ты водку пить будешь?
- Буду.
- Подожди, я сейчас соображу чего-нибудь закусить.
Она вышла и вернулась спустя несколько минут с двумя стаканами и тарелкой,
на которой лежали четыре солёных огурца, две горбушки чёрного хлеба и
крупно нарезанная копчёная колбаса. Валька открыла бутылку и разлила водку
в стаканы:
- Ну что, красавчик, за знакомство?
- Да, за знакомство.
Валька, не поморщившись, мелкими глотками выпила полстакана водки. Я попробовал
последовать её примеру, но поперхнулся уже на первых двух глотках. Валька
засмеялась.
- Да ты никак в первый раз водку пьёшь?
- Да, - я почувствовал, как увлажнились мои глаза.
- Тогда ты её лучше залпом и сразу закуси. Вот так, - Валька плеснула
себе в стакан ещё немного и положила на хлеб кусок колбасы. - Смотри.
|
1
2
↑
3
↓
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18 |
