 |
→ |
НЕВЕСТА МУСЯ | ©
Елена Романенко
Муся догадалась о том, что стала взрослой и ей пора замуж, когда на нее стали
заглядываться молодые жеребцы на дискотеках.
Вообще-то на нее всегда обращали внимание. Например, еще в школе, в первом классе,
в нее безнадежно влюбился отличник-кротенок, плохо видящий мелкий индивид из
бедной семьи. Муся беззастенчиво списывала у него домашние задания, а потом высмеивала
с подружками — сороками и выдрами. Глупых куриц и болонок, а также робких косуль,
Муся не любила и отношений с ними не поддерживала. Если не считать кротенка,
мужской пол в классе был представлен в основном грызунами — кроликами, хомячками,
бобрами, имелись также несколько ослов и прочих жвачных парнокопытных. Муся просто
физически не могла ни в кого влюбиться. Не в кого было. Не в верблюда же, в конце
концов! Мало того, что урод, да еще высокомерия два горба!.. В старшем классе,
правда, учился симпатичный бычок, но и он выглядел несколько туповато. Да и семейка
такая, уголовники одни.
После школы Муся, разумеется, поступила в институт, но и тут не нашлось личностей,
достойных ее шикарной шубки и ленивых зеленых глаз. Несколько тоскливых дятлов,
мулы, ишаки, индюки, пингвины даже, но разве кто-нибудь из них может содержать
семью?
Однажды Мусе довелось познакомиться с настоящим иностранцем. Холеный опоссум
под охраной двух горилл прибыл в их учебное заведение для обмена опытом. Он заметил
красивую кошечку и пожелал, чтобы переводила ему именно она. Муся владела языком
и сначала просто мурлыкала, обращаясь к иностранцу. Но вечером, после ужина в
интимной обстановке гостиничного номера (гориллы остались за дверью) Муся устроила
небольшой международный скандал, оцарапав посланника. Она выяснила, что он такой
же грызун, как и все.
Декан, пожилой лев с густой гривой и царственной осанкой, не стал сотрясать воздух
рыком и вошел в положение.
— Американцу этому мы другую переводчицу дадим, крысу Альбину. А ты возвращайся
к учебе.
Декан сыграл роль доброго отца-батюшки, хотя смотрел на ее ножки совсем не по-отечески.
Но в ресторан приглашать не стал, побоялся отказа. Его чувство собственного достоинства
не могло страдать, он бы не пережил.
И правильно сделал, что не пригласил. Мусе и львы не нравились, даже молодые
львята, вся эта золотая молодежь. Расслабленные, наглые, все им легко достается,
у них мощные лапы, светлые головы и они избалованы жизнью. Им не понять каково
это — трястись над единственной приличной шубкой, которую запросто могут снять,
когда поздно возвращаешься домой. Львята по подворотням не шарахаются, они даже,
наверное, не знают, что это такое. А к Мусе как-то пристал один пьяный козел,
тряс бороденкой, мекал что-то неразборчиво, еле избавилась.
А еще ведь есть орлы, горцы, еще издали, как завидят, начинают клювами щелкать,
крылья распускать, взглядами прожигать:
— Дэвюшка! Вах!
Конечно, от их жгучих глаз и горбоносых профилей что-то екает в груди, но страшно
с ними связываться — все же птицы. Сегодня здесь, а завтра улетели.
Сватался к Мусе и сосед, бешеный боров, полный дикий мужчина из породы «на дороге
не стой» с визгливым голосом. Он в милиции работал, и вообще Мусе не нравился.
Тем более Муся тогда влюблена была. В кота. Ух, красивый Васька был!.. Ласковый,
нежный. Но бабник!.. Не выдержала Муся того, что от него всегда чужими кошками
пахнет, и бросила его. А Васька и не расстроился. Ушел своей гуляющей походкой,
подмигнув на прощанье и слегка хвостом дернув, мол, «еще встретимся».
Потосковала Муся, потосковала по своему Ваське, да и вышла замуж. За Шарика.
С детства его знала, в одном дворе жили. Конечно, простоват, конечно, грубоват,
невоспитан, необразован, грязнуля и голос слишком громкий. Ест, чавкая, торопится
всегда, как будто отберут, глотает жадно, Мусю аж перекашивает.
Сама Муся эстет в еде и гурман. Каждый кусочек понюхает несколько раз, осмотрит,
опять понюхает, примерится, чтобы куснуть, но вместо этого вдруг снова понюхает
и только потом наконец откусит малюсенькую крошечку, чтобы полчаса ее пережевывать
деликатно. А Шарик совсем другой, — накидается до отрыжки и счастлив. Но зато
трудяга, надежный очень, верный. Заботливый, защитит всегда, утешит, если кто
обидит.
Муся его воспитывает понемногу, дрессирует, чтобы можно было с ним в обществе
показываться, и вроде даже что-то получается. Уже лапу подает, когда Муся из
троллейбуса вылезает. И тапочки приносит, когда Муся домой возвращается.
Вообще, с ним хорошо. Тепло, спокойно. Муся любила дожидаться Шарика вечером
с работы и кормить его борщом. Пусть он некрасиво ест, зато с каким аппетитом.
Мусю умиляла его неискушенность, его искренность.
«Хотя кто его знает, что будет, — думает Муся, созерцая Шарика сквозь прищур
изумрудных глаз, — если он вдруг встретит какую-нибудь кривоногую таксу. Своя
же кровь. С ней ему проще, без формальностей можно общаться. Так что придется
его все же держать на коротком поводке», — решает Муся и вздыхает.
Подруги не понимают, что она в Шарике нашла — не богатый, не здоровый, как носорог
и вообще слишком простецкий. А Муся и сама не знает. Наверное, это все же любовь.
апрель 2003 |
1
|
