Архивная версия / archive version:

Проект «ШтоРаМаг» переехал на сайт www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: Корпус | ШтоРаМаг | Арх. Журнал | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

Псина была очень похожа на ту, первую, отличаясь лишь в масти. Я не знаю, где Т. выбирала этих животных, но у всех её собак одно ухо торчало, а другое безвольно свисало вниз. Теперь Т. вынуждена была выгуливать собаку по утрам, а я мог возобновить свои привычные наблюдения. Марта Х., выучив мои пристрастия и привычки, ни о чём меня не спрашивала без крайней на то надобности. Заметив, что я каждое утро торчу у окна, она в конце концов рискнула задать вопрос:
- Скажи, что ты там всё время высматриваешь?
Не оборачиваясь к ней, я ответил:
- Я прощаюсь со своей юностью.

Офицер навсегда исчез из жизни Т., но спустя, наверное, год объявился в моей жизни. Я случайно столкнулся с ним на улице. Хотя мы и прожили около года в одном подъезде, он вряд ли обращал внимание на такую запоминающуюся козявку, как я. Поэтому мне удалось незаметно проследовать за ним. Я ещё удивился, как это его не ухлопали в разведке во время войны. Счастливчик! Офицер направлялся на вокзал. Он сел в пригородный поезд и сошёл минут через сорок на полупустынной платформе. Была поздняя осень. Дожди уже своё отшумели, и наступила пора заморозков. Вокруг была темень, хоть глаз выколи. Несмотря на то, что поезд был порядком набит людьми, на этой платформе сошло лишь несколько человек. От платформы шла широкая просёлочная дорога, освещённая фонарями. По этой дороге и направились все те, кто сошёл с поезда, кроме меня и его. Офицер свернул на узенькую тропинку, ведущую в лес. Я шёл метрах в ста позади него, понимая, что с этой тропинки он никуда не сойдёт. Вскоре деревья расступились, и мы вышли на окраину небольшого посёлка. Офицер вошёл в калитку ближайшего к опушке леса дома, а я прошёл вдоль по выложенной гравием улице ещё пару домов, отметив попутно, что, судя по зияющим пустотой окнам с разбитыми стёклами, они необитаемы. Дорога со станции заняла минут десять.
Затем я вернулся назад. Окна дома, в который вошёл Офицер, щедро освещались керосиновыми лампами. Я мог спокойно стоять у забора, наблюдая, что происходит внутри, не боясь быть замеченным. Офицер сидел за столом с дебелой красавицей лет тридцати с тяжёлыми косами соломенного цвета и вываливающейся из сарафана грудью. Даже находясь на улице, я почувствовал, как из неё сочится похоть, та самая низменная похоть, которую я обнаружил в Т, в пору, когда она была замужем за Офицером. Я тут же ощутил мощный прилив желания. Мне стоило больших усилий взять себя в руки. Не за этим же я здесь оказался, в конце концов? В доме было жарко натоплено. Офицер снял китель и, оставшись в нижней рубашке, развалился на стуле. Он и его женщина пили водку, закусывая квашеной капустой. Мне казалось, что я ощущаю, как по их подбородкам стекает липкий сок. Потом Офицер приказал женщине раздеться. Она проворно скинула сарафан и нижнюю сорочку и опустилась на колени около кровати. На меня смотрели её рыхлые белые ягодицы, словно две луны в полнолуние. Ламп они не гасили. Офицер любил заниматься ЭТИМ при свете. К моему горлу подступил комок. Офицер степенно, не торопясь снял одежду, опустился позади женщины и начал совершать размашистые движения взад-вперёд. Я остолбенело наблюдал, как пляшут татуировки на его мускулистом теле. На его левой лопатке порхал ангел-хранитель с распростёртыми крыльями, чем-то отдалённо напоминающий того, на часах Марты Х. Только у ангела, вытатуированного на спине Офицера было тело обнажённой женщины с преувеличенно выпирающей грудью. Трубы в руках у ангела тоже не было. Аккуратной ладошкой он прикрывал пламя свечи. Под ногами его змеилась надпись: "Спаси от легавых и суда". Я подумал, что вот так же при свете Офицер проделывал ЭТО с Т., заставляя её опускаться на колени перед кроватью. Он делал ЭТО с ней так, как делают кобели со своими сучками. Я почувствовал, что задыхаюсь. Из столбняка меня вывел шум поезда. Я посмотрел на часы.

На следующее утро я не пошёл на занятия. Дождавшись, когда Марта Х. отправится в школу, я начал готовиться. Перво-наперво я проверил отцовский пистолет. Оружие было в полном порядке. Затем я порылся в книгах и брошюрах, оставшихся от отца, и вытащил подробную карту окрестностей города. Таких карт в продаже никогда не было – они считались секретными. Но при обыске после самоубийства отца его бывшие коллеги посчитали карту пустяшной, а у меня хватило ума её не выбросить. Там я нашёл ту самую платформу. Мой план основывался на довольно-таки шатком предположении, что Офицер обитает именно в этом доме и возвращается каждый день в одно и то же время. Главная проблема состояла в том, что я со своей одной рукой был слишком заметной фигурой. Для того, чтобы осуществить задуманное, имелось несколько возможностей. Поезда до этой станции ходили один раз в час. Возможность Номер Один. Я еду с Офицером в одном поезде. Плохо. Из рук вон плохо. Во-первых, он какой ни какой, но всё-таки разведчик и может заприметить незнакомого человека, следующего за ним по пятам два дня подряд. Во-вторых, если начнут опрашивать всех окрестных жителей, ехавших в том же поезде, то кто-нибудь наверняка опишет меня. Возможность Номер Два. Я приезжаю раньше и поджидаю его, скажем, на опушке леса. Тоже не слишком здорово. В посёлке всё же есть несколько заселённых дворов, и кто-нибудь обратит внимание на незнакомца, битый час болтающегося на околице. В самом же лесу слишком темно, а подходить к Офицеру вплотную опасно. Нет, все свои действия я должен спланировать так, чтобы нигде не ждать. Оставался третий вариант, который я вынужден был принять, стиснув зубы. В глубине души я надеялся, что вечером пойдёт сильный дождь, который вынудит меня остаться дома.
…Я приехал на том самом поезде, шум которого слышал вчера, наблюдая, как Офицер пляшет вокруг жирного зада своей красотки. С поезда сошло человек пять, и я пристроился в хвосте этой процессии, стараясь не демонстрировать свой пустой рукав. Вышагивая по лесной тропинке, я говорил себе, что успешность выполнения моего плана зависит от миллиона случайностей, что человек здравомыслящий, к коим я себя относил, никогда бы на такое не решился, и клялся, что если сегодня по тем или иным причинам я Офицера не настигну, я похороню свою затею окончательно и бесповоротно. Но подойдя к дому на окраине я увидел ярко освещённые окна. Осмотревшись, я осторожно открыл щеколду калитки и вошёл в палисадник.
…По моим подсчётам парочка сдвинула свой график минут на десять или около того. Когда я прильнул к оконному стеклу, Офицер как раз пристраивался сзади своей партнёрши. "Ну что ж, пусть немножечко войдут в раж", - подумал я, поглядывая на часы. Я решил дать им минут пять. Я снова воочию представил себе, как Т. опускается на колени перед своей кроватью. Почему-то мне казалось, что она не хотела этого, и тогда Офицер своей цепкой растатуированной пятернёй прижимал её голову к матрасу… Время любовных игрищ прошло. Я с силой ударил локтем в окно. Раздался звон разбитого стекла. Парочка прервала свои утехи и повернулась ко мне лицом. Увидев нацеленный на них пистолет, они даже не успели испугаться, и встретили свою смерть лишь с удивлением, не издав ни единого звука. Сначала я выстрелил в Офицера. Увидев, как на его лбу чуть повыше переносицы образовалось пулевое отверстие, я вспомнил, как много лет назад ковырял пальцем в пробитых мишенях. На мгновение я представил себе, что ковыряюсь в окровавленных мозгах Офицера, и меня едва не вырвало. Потом я перевёл пистолет на женщину. Изначально я не хотел её убивать, но так потребовал сценарий. Когда я нажимал на спусковой крючок второй раз, я пробормотал про себя что-то типа "Извини". Наверное, моя рука всё же дрогнула, потому что пуля угодила ей прямо в раскрытый рот.
Выйдя из палисадника, я достал из кармана заранее купленную бутылку нашатыря и щедро полил покрытую гравием улицу, по которой собирался идти – на случай, если меня начнут искать с собаками. На гравии отпечатки моих подошв заметны не будут, поэтому никто не поймёт, что я не вернулся на станцию. А искать меня будут именно там. Всякий стандартно мыслящий следователь решит, что если убийца не местный, то его следы нужно искать на станции. Но пройдя по улице до последнего нежилого дома, я резко свернул налево, на грунтовку, которая походила через поле. По отцовской карте получалось, что минуя поле, я упрусь в ещё один лес. Сквозь этот лес была проложена другая дорога, которая примерно через полтора часа ходьбы должна было меня вывести на предыдущую станцию. У меня не было ни времени, ни возможности сверить с действительностью информацию, содержавшуюся на карте, и я сильно рассчитывал на везение. Мне повезло. Спустя каких-нибудь два часа я уже мирно подрёмывал в поезде, который вёз меня назад в город.
С вокзала я не сразу отправился домой. Я ещё долго бродил по пустынным замёрзшим улицам. Карту и пустую бутылку из-под нашатыря я засунул в первый же попавшийся мусорный бак. В конце концов я очутился на набережной. За каменным парапетом лениво плескались чёрные воды. Я вновь представил себе, как расковыриваю пальцем пробитый череп Офицера, и перегнулся через парапет. Судорога скрутила мой пустой желудок. Так, скрюченным в три погибели, я простоял минут десять, пока видение не улетучилось. Наверное, с тех пор ко мне каждый раз подкатывает приступ рвоты, когда я вижу говяжьи мозги в мясном отделе. С тех пор я не ем мозги. Нет, мне не понравилось убивать. Я решил, что никогда никого больше не буду убивать. Немного поколебавшись, я выбросил пистолет в воду. Он издал едва слышный плеск. А я всё стоял и стоял, всматриваясь в тёмную водную гладь. Потом мне показалось, что кто-то, стоящий за моей спиной, может быть, это был бронзовый ангел с трубой, спросил меня:
- Что ты там высматриваешь?
Не оборачиваясь, я ответил ему:
- Я прощаюсь со своей юностью.

…Время шло. Я окончил Университет. Офицера уже не было в живых, а о том, что человек с усами тоже смертен, пока ещё никто не догадывался. Когда я пытаюсь вспомнить что-нибудь из своей студенческой жизни, то в памяти всплывает, в основном, чёрная доска, густо исписанная формулами. И, пожалуй… Пожалуй, всё. Я долго не мог понять, что за магию несут для меня математические формулы. Я чувствовал эту магию на эмоциональном уровне, но не мог постичь её на уровне рациональном. Во всяком случае, мне не удавалось этого сделать ещё много лет. Ещё остались кое-какие отрывочные воспоминания о преподавателях.
Больше всего запомнился доцент А.П., который вёл практические занятия по аналитической геометрии, слепой, как крот. В аудиторию его под руку приводила полная краснолицая женщина без возраста, она же под его диктовку писала на доске. Я думал, что если А.П. слеп от рождения, то наверное, родился вместе с ней. Без неё он вряд ли протянул бы на этом свете и полчаса. Но на близнецов они мало походили. А.П. проработал в Университете после моего выпуска ещё без малого с четверть века, и, сколько я его помню, всегда был худ, костляв и одет в один и тот же замасленный похоронного вида чёрный костюм. Гладкий вытянутый череп и мутные глаза практически без радужной оболочки придавали ему сходство с Кощеем Бессмертным. Стиль преподавания А.П. был монотонен, но доходчив без излишней зауми.