Архивная версия / archive version:

Проект «ШтоРаМаг» переехал на сайт www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: Корпус | ШтоРаМаг | Арх. Журнал | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

Пушкин покачал головой:
- Мне всё равно. Сейчас ночь. Возьмите первого ближайшего священника.
Плетнёв стоял у окна, теребя занавеску, словно что-то выглядывая.
- Что там, Плетнёв?
- Народ давно уж внизу собрался. Все желают тебе выздоровления.
- А-а…
Пушкин застонал и резко рванулся в постели. Спасский удержал его за плечи и резко сказал Плетнёву:
- Вы видите, я не могу от него отойти – пошлите за священником.
В кабинет быстрыми шагами вошёл Арендт. Жуковский молча протянул ему записку Царя. Проводив взглядом неуклюжуюся фигуру Плетнёва, Арендт вопросительно посмотрел на Жуковского. Тот тихо произнёс:
- За священником.
Арендт понимающе кивнул и проговорил вполголоса:
- Вынужден был задержаться с Натальей Николаевной. У неё нервический припадок. Я оставил её с Вяземскими.
Затем он подошёл к дивану, взял руку Пушкина – померил пульс.
- Ледяной компресс ставили?
- Он отказывается…
- У него сейчас тяжёлый болевой шок. Уйдёт священник – надо начинать давать настойку опия. И для того, чтобы кровь отсосать, пиявки ставьте.
- Жена… Где жена? Она безвинно терпит. Заедят. Свет – мерзкая кучка грязи, им бы только жертву. Заедят, - процедил Пушкин сквозь зубы.
Арендт подошёл к Жуковскому:
- Жаль, что не был убит на месте, страданья его невыносимы. Но для Натальи Николаевны это счастье. Никто, видя с какой заботой он продолжает относиться к ней, не посмеет сомневаться в её невинности.
- Николай Фёдорович, - послышался голос Пушкина, - Верните мне письмо. Где письмо? Ух, идёт… Смерть идёт… Хочется умереть с письмом Государя… Нет, - вздохнул он, - Вы не вернёте… Так передайте… Его верный слуга… Благодарит за всё.
- Надо послать за женой. Он кончается? – спросил Жуковский.
Арендт отрицательно покачал головой.
- Нет, это приступ. И далеко не последний. Сейчас пройдёт.
В дверях показался Вяземский:
- Можно к нему?
Арендт кивнул, и Спасский уступил Вяземскому место в кресле у дивана. Пушкин мучительно улыбнулся:
- Ну здравствуй, Пётр Андреевич, мой язвительный поэт. Что глаза у тебя влажные? Плакал что ли? А ты не плачь. Я вдруг понял, что имя Пётр для меня начертано судьбой. Ты – Пётр, Плетнёв – Пётр. Всю жизнь хотел написать историю Петра Великого. Что-то в этом есть. А может, ещё напишу? Да нет, не стоит себя обманывать. Я ждал тебя…
- Прошу покорнейше простить, но вынужден прервать ваши дружеские излияния, милостивый государь Александр Сергеевич, - снова раздался голос незнакомца, - Там в прихожей раздевается священник, которого вы так звали. Кстати, его зовут отец Пётр.
- На вы стал? Слушай, что тебе до того, что я хочу умереть христианином?
- Ну как, ты же сам определил моё место. Что-то там было сказано по поводу серы, хвоста с кисточкой и… пардон… рожек. Ну вот я и стараюсь тебе помешать. Впрочем, это всего лишь шутка. Делай, как знаешь.
Из-под полуприкрытых век Пушкин увидел фигуру священника. Она приближалась к нему, дрожжа и покачиваясь, словно растворяясь в воздухе, как нечто уже не принадлежащее этому миру…
…Исповедает многогрешный раб Божий Александр, Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу вся согрешения его и вся злыя его дела, яже содеял во все дни жизни своей, яже помыслил до сего дне…
…Согрешил неимением ко Господу любви… Велик Господь и достохвален, и велика крепость его, и разум его неизмерим. И вот человек, ничтожная частица творения Твоего, взывает к Тебе, Господи: «Войди в душу мою, Отче сущий на небесах, ибо взалкал любви к Тебе раб Твой!» Но захочешь ли ты войти в дом сей, Отче? Найдёшь ли себе место в нём, Ты, Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, Создатель всего сущего в сей малой обители греха? Не оскорбит ли тебя чистого, свободного от порока убогое пристанище сие? Но призывает смиренно Тебя к себе раб твой Александр, ибо хочет любить Тебя, и успокоить изболевшуюся душу свою. Ибо где же успокоется душа его, как не в Тебе, единственном прибежище людей Твоих? Но как призвать Тебя, не зная Тебя? И дашь ли Ты узнать себя, покажешься ли тому, кто не возлюбил Тебя прежде? И можно ли научиться любить Тебя, не полюбив творения Твои, ибо создал Ты этот мир совершенным?
Раб Твой, испустив первый крик при рождении, начал постигать школу любви. Он, зажмурив глаза, вкушал молоко матери, жадно прильнув к груди её… Как не полюбить напиток сей, жизнь дающий? И напиток этот есть творение Твоё. Как не полюбить руки матери, ласкавшие сего младенца? И эти руки, и эти ласки тоже есть творение Твоё. Подрастая, раб Твой научился слушать шорохи деревьев и пение птиц… Он с восторгом слушал эти звуки, издаваемые тварями Твоими. Он рос и мужал, и однажды знойным летом прибрёл к пруду, где увидел купающихся девушек… Знаешь ли ты, Господи, как прекрасно юное женское тело, когда капельки воды сверкают на нём под ярким солнцем, словно крохотные жемчужины? О, Великий Боже, ты знаешь, о чём глаголет раб Твой, ибо Ты создал всё это, а всё созданное Тобой совершенно… И разве не прекрасна плотская любовь, и разве не повелел ты людиям своим любить друг друга и размножаться? И взалкал раб Твой любви плотской… Твой раб был помечен перстом Твоим, даром Господним к писанию стихов, и возлюбил он поэзию. Разве не прекрасна поэзия, Отче, искусство Слова, ибо всё в этом мире проистекло от Слова, Твоего, Господи, Слова? И восхищались люди виршами раба Твоего, и возлюбил он славу людскую.
Но от Тебя ли, Господи, была эта слава? Ибо возгордился раб Твой, а Ты противишься гордым. Любил раб Твой женщин земных, но от Тебя ли, Господи, была эта любовь, ибо забывал он, прелюбу творя, любить Тебя, Творца всего сущего. Как случилось, что любя земные творения Твои, уходил от Тебя раб Твой Александр? Как потерял он Тебя, восхищаясь Тобой, как Творцом? Всё в этом мире от Тебя… Всё? Как вошёл грех в жизнь раба Твоего? И откуда взялся грех, ибо не может быть он от Тебя, не знающего порока и пребывающего в чистоте и блаженстве. Знает, знает раб Твой, что грех унаследован им от Адама и Евы, соблазнёнными Врагом Рода Человеческого. Но что он этот Враг в совершенном мире, созданным Тобою? Ведь не мог же Ты его создать? Где его место? Почему ты не указал его с презрением рабу Твоему, дабы обошёл он его стороной на пути к Тебе? Пребывает ли Враг в мире вне нас или укоренился в душах наших, впущенный туда прародителями, отвращая от Тебя рабов Твоих? Где найти ответы на вопросы эти, Господи? Прости, что ропщет раб Твой Александр на пороге жизни своей земной, но почему не вразумил Ты его, не указал перстом путь праведный, как указывал его пророкам своим? Но сам виноват унылый раб Твой, не увидевший знамений Твоих. Разве не поставил ты посреди великолепия земного твердыню Святой Православной Церкви, словно маяк для всех страждущих и сомневающихся? Пренебрёг раб Твой спасительным светом того маяка…
И прожил жизнь свою раб Божий Александр в неуёмной жажде обладания Твоими плодами земными, отказываясь вкусить плодов Твоих небесных. Ибо что есть небеса, как ни Вечный и Бесконечный Дух Твой? Дух Твой, единственно дарующий блаженство… Суетна и пуста жизнь питающихся лишь плодами земными. Радостна ли Тебе жизнь сих рабов Твоих? Едва ль… Так бредут они по земле, живя сиюминутными наслаждениями, не имея благодатной памяти смерти. Но в вечности вратах ужасно пробужденье! Прости их, Господи, взывая к милосердию Твоему, просит Тебя у врат этих раб Божий Александр, просит за всех заблудших, за всех потерявших дорогу к Тебе вольно или невольно. Да, грешны мы, Господи, да не все злы, ведь служил же Тебе и раб Твой Александр, неся слово о красоте творений Твоих… Не всею душою служил… А должен был, все силы свои положить служению Тебе должен был, Господи, ибо сверх меры дал Ты рабу своему, и обязан он был узреть волю Твою... «И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше и взыщут.» Так ведь гласит Святое Писание Твоё? А раб Твой лишь питался сочными плодами с поля Господнего, нерадиво забыв о служении Тебе. Узок путь ко спасению и блаженству, трудно отказаться от плодов земных, тяжелы цепи первородного греха. И чтобы искупить его, нужна жертва, как пожертвовал Ты за всех нас Сыном своим. И ведь не требуешь Ты, Владыко Человеколюбче, непосильной жертвы от раб Твоих! Жертва Богу дух сокрушен. Блаженны нищие духом! Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. А раб Твой попал в сети гордыни своей, из которой не смог выпутаться. Ты всё знаешь, ты всё видишь, Господи, ничто не скроется от ока Твоего. Как же устал раб Твой Александр! Как устал он жить без Тебя в сердце своём! Родившись некогда на свет с любовью ко всему, что Ты создал, впал он у роковой черты в грех ненависти. От ненависти же и погибает раб Твой. Как долго плутал он в поисках Тебя, когда Ты был рядом! Но как, как ему было прийти к Тебе, как порвать сеть, которую он сам же для себя сплёл? И порвал он её ценою нового страшного греха, презрев самый ценный дар Твой, жизнь земную, нарушив заповедь Святую Твою «Не убий!» Грешен пред Тобой, Господи, раб Твой Александр и исповедует грехи свои тяжкие. Исповедует Единородному Сыну Твоему, Богу истинному от Бога истинного, нашего ради спасения сшедшему с небес, Господу единому Иисусу Христу. Наклонитесь же ближе, отец Пётр, чрез вас будет исповедать Господу греховную жизнь свою раб Божий Александр, и да свершится великое Таинство сие… Согрешил… Прости, Господи, грешного раба Твоего… Согрешил… Прости, Господи, грешного раба Твоего… Согрешил… Прости, Господи, грешного раба Твоего…
- …Се приступаю к Божественному причащению. Содетелю, да не опалиши мя приобщением: огнь бо еси недостойныя попаляй. Но убо очисти мя от всякия скверны… - медленно пережёвывая пресное церковное тесто, повторял Пушкин слова молитвы.
- … Божественное тело и обожает меня и питает… - в голове его словно бы зазвучал тихий колокольный звон и удивительный покой вдруг разлился по всем его членам.
- Спаси тебя Господь, сын мой, и если призовёт он тебя к себе, то ты готов предстать пред ним. Не каждому в жизни дано это счастье. Я старый человек, мне уж недолго жить осталось, и незачем мне лгать тебе, сын мой. Сам бы хотел отойти в мир иной с той кротостью в душе, какую ты имеешь. Да свершится воля Всевышнего, – произнёс отец Пётр, складывая епитрахиль.