Архивная версия / archive version:

Проект a.s.p. переехал на сайт www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: Корпус | ШтоРаМаг | Арх. Журнал | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

В соответствии со словарем «Культура и культурология» стиль— это структурное единство об­ разной системы и приемов художественного выра­ жения, порождаемое живой практикой развития архитектуры, изобразитель­ ного и декоративно-прикладного искус­ ства . У потребляется для характеристики крупной эпохи в развитии искусства, различных художественных направлений и индивидуальной манеры художника и служит одним из связующих элемен­ тов в синтезе искусств, приобретая наи­ большую степень органичности и цело­ стности (готика, барокко, классицизм ).

Будучи относительно самостоятельным, образуя собственную традицию, стиль мо­жет при известных условиях существо­вать дольше, чем социально-культурная ситуация его породившая, сталкиваясь с другими стилями. В формировании стиля участвуют многие социальные и культурные предпо­ сылки, связанные с представлениями о природе искусства, его функциях, выра­жаемые в творческом методе и мировоз­зрении художников. Стилевому развитию искусства с каждой новой эпохой соответствует все нарастающее усложнение, проявляю­ щееся во взаимодействии местных, ре­ гиональных школ, художественных традиций.

И в тоже время слово «стиль» вышло из греко-античной филологии и происходит от названия палочки из металла или кости для письма по навощеной дощечке. Греческое «стилос» перешло в латинское «стилюс» и стало обозначать литературную манеру изложения. Свою древнюю связь с культурой слова античности по­ нятие стиля принесло и в Новое время, сохраняя в лоне; этой традиции смысл способа словесного выражения мысли — ее речевого построения, и вместе с тем впер вые обрело новую значимость понятия эстетической оценки, причем — высшей оценки речи, знаменуя те перь критерий и условие ее красоты.

В связи с этим возникает вопрос: «Только ли искусству дана спо­собность объективно-ценностного выражения эстетичес­ ких отношений культуры и, значит, только ли искусству быть носителем стиля в культуре своей эпохи?».

Четыре науки оперируют поняти­ ем стиля: искусствознание, литературоведение, лингвистика, эстетика. Из них лингвистика вне самых, широких границ художественного мышления. Предмет лингвисти­ки — человеческий язык. Он — не искусство, и стать «языком искусства» может, лишь превратившись в речь. Однако и речь может не быть художественной. Очевидно, «стиль речи» в одном случае будет явлением искусства (стиль «искусства речи») и принадлежать художественной культуре, в другом — не будет (стиль разговорной речи). Но в любых типах, жанрах, спосо­ бах речи, включая традиции бранного слова, все это многообразие речевых и языковых стилей является объ­ ективно-ценностной формой проявления эстетических отношений культуры, причем не культуры «вообще», а именно — своей эпохи, как один из эстетически цен­ ностных аспектов ее эпохальной особенности.

Видимо, суть вопроса в ином. Именно — остается ли самое понятие «стиль» всегда тождественным само­ му себе как понятие культуры, единое по признаку за­ ключенного в нем объективно ценностного эстетическо­ го начала? Где гарантия того, что все бесконечное многообразие эстетически ценностных явлений культуры , по-разному наблюдаемых и по-разному понимаемых в разных науках под одним и тем же расхожим словом «стиль», якобы непременно восходит к искомому общему для них духовно ценностному корню собственной эсте­тической ценности этих явлений, чтобы, при всей несхож ести между собой их стилевых реалий, быть «вхожи­ ми» в единое понятие «стиль»?

Можно вспомнить афоризм Расина: «Стиль — мысль, выраженная минимумом слов». И Свифта: «Стиль — это нужны e слова в нужных местах».

Легко заметить, что и Раскин и Свифт относили свою оценку не к произведению, а к совершен­ ству акта его создания, здесь — претворения мысли в слово. Одно то, что «стиль — мысль...», адресует поня­ тие стиля не к творимому объекту, а к творящему субъ­ екту. Но не самая мысль как таковая здесь являет собой начало стиля, а красота ее бытия в слове. Для Расина это означало ми нимум слов (и не только для Расина, вспомним Шилле ра: «Чтоб словам было тесно — мыслям просторно»); минимум слов, тем самым — максимум выразительной силы каждого слова. А это не что другое, как высшая мера эстетической самооценки в культуре речи, иначе — «стиль». Очевиден здесь в дефинициях стиля примат эстети чески оценочного, принципа. Вместе с тем здесь налицо (в формуле Расина) и двуединство ценностного по­ нятия «стиль» — эстетически оценочного и концептуаль­ но-художественного. Ибо предельная краткость словес­ ного выражения мысли («стиль») — это у Расина и творческая концепция его искусства, требующая от мас­тера предельно ясной, строгой и отточенной художест­ венной формы словесного образа; возвышенной мысли должна соответствовать возвышенная форма ее выра­ жения в слове.

Этот смысл понятия «стиль» с предельной крат­ костью (и красотой) оценочно расширил в XVIII веке Жорж Бюффон — при избрании его академиком — своим крылатым: «Стиль — это сам человек». В бюф фоновском определении стиля как бы подчеркивается, Что сам человек во всех своих мыслях, действиях, по­ ступках всегда выступает как неповторимо -индиви­ дуальный эстетический субъект культуры.

Еще столетие назад слова, изреченные од­ ним великим зодчим Италии о творении другого, столь же замечательного его соотечественника — «слова» Микеланджело. О куполе Санта Мариа дель Фьёре Бру­ неллески. Сказанное Микеланджело вошло в историю архитектуры как притча об оценке одним мастером тво­ рения другого.

«Можно сделать иначе, но нельзя лучше» — эта ми келанджелова формула оценки шедевра Брунеллески двойственна. Во-первых — это признание самой зодческой фигуры Брунеллески в его деянии как стиля творческого мышления в искусстве архитектуры. Во-вторых — это то , что заключено в самих словах оценки «нельзя лучше».

Поясним это. Микеланджело не называет никакого из мыслимых здесь частных критериев достоинства про­ изведения, не сказал, например, «Прочнее», «эконом­ нее», «удобнее», «богаче», «красивее» и прочее, ска­ зал — «лучше». «Нельзя лучше» — это синтез совер шенного, отнесенный к совершенству сотворения как деяния в целом, через синтез эстетического крите­ рия в подходе к оценке произведения архитектуры. Это характеризует саму фигуру Микеландже­ ло как зодчего-мыслителя, чей «стиль мышления» в ар­ хитектуре, включая и стиль мышления в ее оценке, ориентирует на ценностную установку творчества как эстетического синтеза в нем ценностного целого.

И здесь надо затронуть важный вопрос о особенности критерия стиля в архитектуре с точки зре ния того, какая реальность архитектуры как искусства является полноценным единичным носителем стиля?

Очевидно, вопрос требует сначала более общей по становки: едина ли в искусстве его образная единица, которой начинается само искусство как духовная це нность культуры и как предмет истории искусства? В теории, особенно литературы, принято, что единствен ным носителем стиля, включая архитектуру, следует считать отдельное произведение. Что касается ар хитектуры, то всякий художественно мыслящий архитек тор прекрасно знает, что в архитектуре любое единствен ное лишь тогда способно говорить от имени искусств и быть искусством, когда в самом единичном реализу ется художественная нерасторжимость пространствен но-отдельного и пространственно-общего. Вне такого единства художественной «совокупности» отдельного и общего в пространственно-единичном архитектура — вне искусства.

В архитектуре есть отдельные сооружения (построй ки), но нет «отдельных» произведений искусства, выделяем архитектуру как особого рода искусство, искусство «отношений», где критерий «единицы стиля» мыслим лишь как единичное, отнесен ное в качестве пространственно-отдельного к простран ственно-общему. В образной осмысленности такого своего отношения к общему единичное в архитектуре становится произведением искусства, что означает художественно неотделимым от всей преобразуемой, преображаемой им (и другими сооружениями) окру жающей пространственной действительности, по-разн ому в образном «ключе» эстетически очеловеченной.

Отсюда - иной критерий единицы стиля в архитек туре. Это (в художественном плане) — некое «силовое поле», образованное и пронизанное безмолвием нескон чаемого и вечно обновляемого самой действительностью пространственного бытия архитектуры ее «диалог между отдельным и общим, в котором физически существующее, но эстетически безразличное и мертвое («дикое») пространство обретает эстетически ценност­ ную определенность, наделяется своим, по-своему эмо­ ционально окрашенным архитектурно-музыкальным на­ строем. Вот в таком образном качестве нашего «сило­вого поля» мы и усматриваем критерий «единицы сти­ ля» в специфически архитектурном содержании такой меры единичного.